2. В поисках царства женщин

В истории человечества был период Великих географических открытий. Это было время, когда люди открывали для себя неведомые прежде земли, когда окружающий мир резко раздвинул для них свои границы. Разные причины и обстоятельства побуждали людей пускаться в дальние странствия по морям и океанам. Одни искали сокровища, другие — пряности, которые в те времена ценились не меньше самих сокровищ, третьи мечтали оставить на карте свое имя. Но в числе побудительных причин была одна, представляющаяся довольно странной. Речь идет о тех, кто, отправляясь в далекое и опасное путешествие, ожидал найти амазонок, легендарное царство, где жили одни женщины. Надеясь на встречу с прелестными амазонками, о свирепости которых не могли не слышать, они покидали собственных жен и возлюбленных, нередко навсегда.

К тому времени, когда была открыта Америка, период женщин воительниц здесь, очевидно, уже подходил к концу. Но записи первых экспедиций, воспоминания конкистадоров и путешественников изобилуют сведениями и слухами об амазонках.

Уже во время своего первого путешествия Колумб узнал от индейцев о каком то острове, населенном одними женщинами. Колумб хотел немедленно отправиться на его поиски. По словам одного из его спутников, «адмирал был намерен захватить нескольких этих женщин с собой, чтобы показать Фердинанду и Изабелле».

Вскоре сообщение об острове женщин получило неожиданное подтверждение. «Мы стали на якорь возле одного из островов, Гваделупы, — писал в своем дневнике другой спутник Колумба. — Мы отправили на берег лодку с людьми, но, прежде чем им удалось высадиться, из леса выбежало множество женщин в перьях и вооруженных луками. Их вид выражал готовность защищать свой остров».

Вера в амазонок была столь велика, что, когда Колумб открыл группу Малых Антильских островов и назвал их Виргинскими (острова Дев), некоторые готовы были поверить, что это и есть те самые острова, населенные женщинами.

Надежды, ожидания и поиски амазонок оставили свой след и на карте.

В средние века в Европе бытовала старокельтская легенда о прекрасном острове, населенном амазонками. Остров этот, расположенный далеко в океане, называли «О'Бразиль» (Счастливый остров). Мечта о сказочном острове властно звала искателей приключений. То одна, то другая каравелла, покинув порт, исчезала вдали, чтобы никогда больше не вернуться обратно. Край горизонта скрывал путь смельчаков, тайну их поисков, радостей, разочарований и, наконец, гибели.

Но еще решительнее, чем капитаны, отправлявшиеся на поиски острова женщин, были географы и составители карт. Начиная с 1325 года призрачный остров «О'Бразиль» внезапно появляется на географических картах. Временами он исчезает, чтобы затем возникнуть снова. Когда была открыта Америка, поиски этой страны перенеслись туда. Так в конце концов появилось хорошо нам известное название «Бразилия». Правда, земля эта оказалась не островом, населяли ее тоже, как выяснилось, не только женщины. Но такова, наверное, участь мечты. Исполняясь, она перестает быть похожей на себя.

Впрочем, неудачи не разочаровывали искателей царства женщин, а делали объект их поисков лишь более желанным. В 1519 году Эрнан Кортес, отправляясь на завоевание Мексики, получил приказание губернатора Кубы Диего Веласкеса разыскать наконец царство амазонок. Кортес послал одного из своих помощников, Кристобаля Олида, с большим отрядом на юг, туда, где, по словам индейцев, лежала страна амазонок. 15 октября 1524 года Кортес сообщал в письме королю Испании Карлу V: «Нам стало известно об острове, на котором живут только женщины без мужчин и который находится в десяти днях от Колимы. Много людей из этой провинции побывали там и видели их. Мне сообщали также, что остров богат жемчугом и золотом».

Последние слова письма делают понятным, почему так возрос интерес конкистадоров к легендарному царству женщин. Неуловимое царство амазонок превратилось в своего рода Эльдорадо.

Поиски амазонок составили целую главу в истории завоевания Америки. Не раз слух о том, что амазонки найдены, приводил в смятение испанские гарнизоны. Отчаянные головорезы захватывали корабли и плыли на юг или на север, шли пешком, месяцами пробивались сквозь зеленую стену джунглей. Каждый хотел быть среди первых, кто войдет в страну несметных богатств и прекрасных женщин. Подобно миражу в пустыне, призрачные амазонки то появляются перед глазами искателей сокровищ то вдруг бесследно исчезают.

В документах и письмах той эпохи сохранились многочисленные сообщения о подобных экспедициях. 26 июня 1530 года был подписан королевский патент на присвоение герба с оружием некоему Херонимо Лопесу. Там среди прочих подвигов доблестного идальго мы находим упоминание об участии его в походе к побережью Южного (Атлантического) океана «на поиски амазонок».

Руководитель одной из таких экспедиций Нунья де Гусман, соперник и смертельный враг Кортеса, с несколько преждевременным торжеством поторопился уведомить Карла V о том, что он опередил всех и находится на расстоянии десяти дней от страны амазонок. «Говорят, — писал он, — что они богаты. Жители той страны считают их богинями. Они более белы, чем другие здешние женщины, и вооружены стрелами и щитами».

Колумб, Кортес, Писарро — три главные фигуры, которые называют, когда говорят об открытии и завоевании Америки. И каждый из троих оказался связан с поисками амазонок. Франсиско Писарро, правда, лишь косвенно — на поиски он отправил своего брата Гонсало.

В день Рождества 1538 года большой отряд испанцев во главе с Гонсало оставил город Кито, держа путь на север. Впереди шли проводники, отчасти соблазненные обещанной наградой, но еще больше запуганные расправой, которую испанцы учинили недавно над их сородичами. И хотя белые пришельцы собрали уже так много золота, что порой не хватало ни носильщиков, ни лам, чтобы нести его, жадность их лишь распалялась при виде сокровищ и гнала их все дальше в глубь континента. Где то там, за полосой тропических болот и пустынных плоскогорий, лежало богатое пряностями и золотом загадочное царство женщин. На поиски его и отправились на рассвете этого дня 340 испанцев верхом на лошадях в сопровождении 4000 пеших индейцев и многочисленного стада свиней и лам. Они уходили уверенные, что вернутся скоро, еще до наступления сезона дождей, но увидели Кито только через три года. И то далеко не все, а лишь несколько десятков уцелевших и едва живых из всей этой блистательной кавалькады.

Гонсало Писарро на гнедом жеребце ехал чуть впереди остальных. Если судьбе будет угодно, думал Гонсало, он отыщет области куда более богатые, чем те, что выпали на долю его брата. Тогда уже не о нем, а, наоборот, о его брате Франсиско будут говорить, что это — родной брат великого Гонсало. Мечтать об этом ранним утром, мерно покачиваясь в седле в такт ходу коня, тем более приятно, когда будущее сокрыто и завеса, отделяющая его, непроницаема.

Несколько недель шли они, окруженные однообразием плоскогорий, едва поросших редким кустарником. Постепенно растительности становилось все больше, кусты делались все пышнее, деревья все выше раскидывали свои кроны — они и не заметили, как вступили в джунгли. Однажды им попалась дикорастущая корица. Это был добрый знак. Но судьбе почему то не было угодно явить свою милость, и, сколько они ни шли, корица больше не попадалась.

Впрочем, выбора не было. Нужно было идти вперед и вперед. Растянувшись длинной цепочкой, испанцы шли, прорубая себе путь в зарослях. По ночам над биваком кружили какие то странные птицы, и крик их был похож на крик смертельно раненного человека. Заслышав их, индейцы начинали шептаться и смолкали, едва увидев, что к ним приближается белый.

Как то утром дорогу им преградила пропасть. Далеко внизу глухо ревел белый от пены поток. К счастью, индейцы знали, как поступать в таких случаях. Застучали топоры, и длинное дерево, повалившись, перекинулось через пропасть. Но первый же испанец, который попытался перебраться на другую сторону, дойдя до середины, взглянул вниз, побледнел, закачался и, потеряв равновесие, соскользнул с бревна, не успев даже вскрикнуть. Лошадям завязывали глаза и переводили их под уздцы. Переправа длилась целый день.

Но на другой стороне их ждал все тот же зеленый ад, сплошная стена джунглей. Так они шли, пока не вышли к реке — одному из притоков Амазонки; и они не знали уже, радоваться этому или проклинать судьбу. Гонсало приказал построить плоты. Несколько месяцев они плыли по реке, ни на минуту не выпуская из рук весел, иначе сильное течение разбило бы их самодельную флотилию в щепы. Почти на каждой стоянке они оставляли могилы с деревянными, грубо сколоченными крестами. Но никто не жаловался, никто не заговаривал о том, чтобы вернуться назад. Одна фраза, один рефрен вел их вперед: «Оро, мучо оро» («Золото, много золота»). По словам местных индейцев, где то впереди лежала земля, богатая золотом.

Однажды проводники сказали им, что ниже по течению эта река вливается в другую, большую реку. Гонсало Писарро приказал одному из своих лейтенантов, Франсиско де Орельяне, спуститься вниз на плоту с частью солдат, раздобыть где нибудь пищу для падавших от голода испанцев и вернуться. Через несколько дней Орельяна нашел селение, где смог запастись продовольствием. Но когда он собрался в обратный путь, оказалось, что плыть против течения невозможно.

По требованию своих спутников Орельяна решил не возвращаться.

Обратный путь Гонсало Писарро и тех, кто остался с ним, был долог и мучителен. Они съели своих коней, были случаи людоедства. Когда три года спустя несколько десятков уцелевших испанцев вышли из джунглей и появились на улицах Кито, по словам очевидца, «тела их были так истощены от голода, что их можно было принять за мертвецов, вышедших с того света».

…А в это время Орельяна еще продолжал путь, спускаясь все дальше вниз по течению. Он доплыл до места, где поток вливался в большую реку, которую он назвал в свою честь Рио Орельяна. Однако название это вскоре оказалось забытым. Сейчас река эта известна нам только под именем Амазонки. И вот почему.

Индейцы тех мест в один голос твердили Орельяне о каких то женщинах воительницах, которых они называли «коньяпуяра». Эти женщины владели якобы их страной. Местные жители платили им дань. Но пока это были лишь слухи, подобные тем, которые испанцам приходилось слышать и в других местах.

Вскоре, однако, им пришлось встретиться с настоящими амазонками. Вот что писал монах доминиканец Гаспадре Карвахаль, проделавший весь этот путь в отряде Орельяны: «Известно, что индейцы являются подданными амазонок и платят им дань. Поэтому, когда индейцы узнали о нашем приближении… они послали за их помощью, и явилось 10 или 12 женщин амазонок, которые сражались впереди всех и с такой доблестью, что индейцы не решались повернуться спиной к нашим солдатам, потому что женщины убивали их своими дубинками, и это было причиной того, что индейцы защищались так упорно… Эти женщины ходят совершенно без одежды. Они обнаженные, светлокожие и сильные. Вооруженная луком и стрелами, каждая из них стоит в бою десятка индейцев… Вождь индейцев, их подданных в этих местах, отправил посланцев к королеве амазонок Конори с просьбой о помощи, которую та и оказала».

Испанцам пришлось поспешно отступить. Торопливо гребя, под градом стрел они спустились дальше вниз по реке. Правда, здесь их ждали новые беды. В первом же месте, где они причалили, автор отрывка, приведенного выше, был ранен стрелой в глаз.

Когда в конце концов уцелевшие участники этой экспедиции вернулись в Испанию, Карл V и его придворные с интересом выслушали повесть о злоключениях Орельяны и его спутников. То, что в трудную минуту он покинул Гонсало Писарро, было забыто — победителей не судят. Потому что Орельяна был победителем, ведь это он, а не Писарро открыл страну амазонок! Орельяна сразу же был назначен губернатором открытых им земель. Правда, их предстояло еще завоевать. И вот на четырех кораблях во главе четырехсот солдат Орельяна отправляется на завоевание царства амазонок.

На этом фактически кончается рассказ о человеке по имени Орельяна. Один за другим буря разбросала и потопила его корабли. Выброшенные на берег, люди умирали от голода и болезней, экспедиция кончилась ничем.

Спутники Гонсало Писарро не простили Орельяне ни предательства, ни тем более его славы. Теперь, когда на Орельяну посыпались неудачи, в вину ему было вменено и то, что он будто бы выдумал рассказ о встрече с амазонками.

Сообщение Орельяны вызвало горячие споры среди его современников. Испанский историк XVI века Франсиско Лопес де Гомара писал, что отчет Орельяны «полон лжи». Другие, наоборот, с готовностью поверили Орельяне. Начиная с этого времени прежнее название самой крупной реки Южной Америки оказывается забытым. Название, которое дал ей Орельяна, тоже не привилось. Вместо него с легкой руки того же Орельяны появляется название «Река амазонок» или просто Амазонка.

После сообщения Орельяны множество новых отрядов устремилось по его следам. Большинство из них не вернулось. Другие возвратились с полпути, потерпев неудачу, потеряв большую часть людей и снаряжения.

Еще в прошлом веке некоторые исследователи пытались искать неуловимых американских амазонок.

3. Женщины, не признавшие власти мужчин

Даже проигрывая битвы с мужчинами, амазонки отказывались признать свое поражение. Почти повсеместно там, где мужчины самодовольно торжествовали победу, стали возникать тайные союзы женщин — союзы, направленные против господства мужчин. Многие из них были настоящими террористическими организациями. Некоторые из таких союзов дожили до наших дней.

В Африке еще совсем недавно существовали тайные женские общества — «Ниенго», «Лезиму» и другие, пользовавшиеся большой властью и влиянием. По словам известного ученого этнографа Ю. Липса, в отдельных местах эти тайные женские общества держали мужское население «в страхе и беспокойстве».

Одно из самых значительных тайных женских обществ, описанных Липсом, — «Бунду» в Нигерии. Женщины, принадлежавшие к его высшим рангам, красили руки и лицо в белый цвет и носили одинаковые черные мантии. «Эти женщины, — писал исследователь, — обладают достаточной властью, чтобы наказать и даже убить каждого мужчину, проникшего на их священную территорию».

Другой подобный союз женщин, «Йевхе», существовал на территории нынешней Ганы. Вступая в общество «Йевхе», девушка получала новое имя. Здесь ее обучали различным необходимым для нее навыкам: пению, плетению циновок и, наконец, в качестве предмета, завершающего курс наук, — высокому искусству составления ядов.

Девушка могла посвятить свою жизнь этому союзу и добиться в нем значительной власти и влияния. Но даже если она возвращалась в семью отца и впоследствии выходила замуж, она продолжала оставаться членом этой всесильной организации и могла рассчитывать на ее помощь. Например, в случае ссоры с мужем она всегда могла уйти в «Йевхе». Этот союз был способен наказать ее мужа или заставить его заплатить значительный штраф.

Интересно, что каждая девушка, принятая в «Йевхе», прежде всего изучала тайный язык — «агбунгбе». Пройдя своеобразный курс и вернувшись домой, она еще целых четыре месяца не должна была разговаривать на своем родном языке. В это время она могла изъясняться только на тайном языке женщин — «агбунгбе».

«Женские языки» или особые «женские диалекты» были, оказывается, и на Мадагаскаре. Там существовали слова и даже целые выражения, употребляемые только женщинами в общении исключительно между собой.

У туарегов (Северная Африка) в настоящее время также существует различие между мужским и женским письмом. Если мужчины пользуются арабским шрифтом, то среди женщин преимущественно распространено письмо тифинаг. Консонантное письмо тифинаг очень древнего происхождения и восходит еще к домусульманскому периоду.

Любопытные примеры секретных «женских языков» дает Америка.

В Северной Америке, в районе Миссисипи, жило племя индейцев натчи. Кроме общего языка, на котором говорило все племя, у женщин существовал свой тайный язык или жаргон, который понимали только они одни.

Один из исследователей карибских племен Бразилии с удивлением обнаружил, что мужчины и женщины карибов говорят чуть ли не на разных языках.

Ряд этнографов считают, что особые «женские языки», тщательно оберегаемые от непосвященных, — память тайных союзов женщин, которые боролись против мужчин и их власти.

Отдельные «островки» исчезающего царства женщин были найдены в наши дни. Об одном из таких мест, сохранившемся в Малайе, где всем распоряжаются женщины, а мужчины являются существами забитыми и беспомощными, рассказала итальянская журналистка Ориана Фаллачи.

«Вдоль выбоистой долины, по которой с трудом двигался наш автомобиль, раскинулись каучуковые плантации. Среди деревьев тут и там сновали мужчины, сливая каучуковое молоко в большие резервуары. Мой всезнающий шофер Минг Сен объяснил, что это мужья женщин тиранок. Впрочем, кроме этого, он ничего не знал об удивительном племени женщин. Сам он считал, что женщина существует на свете для того, чтобы прислуживать мужчине.

Я уже знала, что в этом племени единственные владельцы земли — женщины, что земли наследуют только дочери, а не сыновья, что мужья селятся не вместе с женами, а вдали от них, у родителей, а к женам прибывают лишь по их требованию. Женщины племени живут в джунглях, впрочем, недалеко от селений, которые посещают раз в год, прежде всего для того, чтобы показаться зубному врачу. Неужели плохие зубы — общий недуг племени? Вовсе нет. Просто каждая женщина считает, что золотые зубы — самая надежная сберегательная касса. Поэтому все деньги, вырученные от продажи товаров, они «помещают» в золотые коронки.

Мы остановились перед большим садом, среди которого покоилось на сваях обширное строение. Изнутри доносилась музыка. В саду находились две женщины, к которым мой проводник обратился на неизвестном мне наречии. Одеты они были в длинные, почти до щиколоток, саронги. На меня смотрели недоверчиво, даже враждебно. Музыка внезапно смолкла, как бы испугавшись непрошеных гостей. Из за деревьев вышли еще несколько женщин, все маленького роста, худощавые, с лоснящейся бронзовой кожей. Все они вели себя несмело. Исключение составляла старуха, которая оказалась 90 летней родоначальницей. Все эти дамы сверкали золотыми зубами с маленькими отверстиями в виде сердечек.

После короткой беседы с моим проводником «вождь» пригласила нас в дом. Тут я увидела, что музыку испускал старый граммофон с огромной трубой. Рядом с ним стояла вполне современная швейная машина.

— Это приданое моего мужа, — объяснила одна из женщин по имени Ямиля.

— А где он сейчас?

— Живет у своей матери. Я отослала его; он не любит работать, не хотел даже помогать в сборе каучука, не умеет ни насекать деревья, ни готовить обед. Не хочу содержать трутня.

Здесь не было ни одного взрослого мужчины. Единственное свидетельство их существования — дети.

— И мужчины никогда сюда не возвращаются? — задаю нескромный вопрос.

— Отчего же, приходят раз в неделю, в месяц, когда нам нужно их общество. А так они только мешают.

Ямиля, по здешним понятиям, современная женщина: умеет читать и писать, знает даже, что Италия находится в Европе. Когда переводчик объяснил моим хозяевам (точнее, хозяйкам), с какой целью я приехала, женщины стали разговорчивее, попросили нас сесть на лавки, и старшая рода, Хава (мать Ямили), охотно ответила на вопросы. Я в свою очередь рассказала ей, что в Европе мужчина считается главой семьи, что женщины и дети принимают его фамилию. Хава была безгранично удивлена.

— А еще что? — полюбопытствовала она. — Может, у вас женщина и слушается приказов мужчины? Может, он предлагает ей замужество?

Я киваю.

Женщины смотрят на меня подозрительно — не верят. У них женщина содержит мужчину. Хава и ее дочь твердят, что счастливы. Беспокоит их только то, что белые скупают все большие и большие участки джунглей, а это значит, что скоро придется перебираться в другое место.

— За кого отдадим мы тогда наших сыновей? — этот вопрос угнетает их больше всего. Юное, сын Ямили, уже подрастает. Он единственный мужчина в их обществе.

— Бог создал бедного Юноса мужчиной, — говорит Ямиля, — а мир жесток к мужчинам. Он должен научиться какому нибудь ремеслу, чтобы заработать на приданое. Питаю надежду, что он найдет женщину с участком земли. Я продала для него уже три зуба. Зубы — мой банк. Земля — для дочек, а зубы — сыну. Когда мне нужны деньги, я еду в город, и мне снимают одну из золотых коронок. Это немного больно, но что делать? За один из зубов я купила ему недавно очки в толстой оправе.

Вернувшись в Куала Лумпур, я узнала, что в джунглях живет едва ли десяток таких родов, остальные вымерли или приняли другие формы существования. Да и оставшиеся обречены на гибель, чему весьма способствуют власти. Скандальным фактом, по их мнению, является то, что в Федерации Малайзии живут еще «дикие женщины» — так их называют. Один из представителей администрации объяснил мне, что женщины этих родов не хотят принимать участие в выборах, ибо считают, что выборы — забава честолюбивых мужчин, алчущих власти: «Они стремятся получить в свои руки власть, чтобы навязать всем свой ленивый образ жизни»».

Обычаи, подобные этим, не такое уж исключение. Они мало чем отличаются от того, что можно видеть сегодня у наиров, живущих в Индии, на Малабарском берегу. Этническая группа эта довольно велика — их свыше полутора миллионов.

Поселения наиров состоят обычно из нескольких усадеб, каждая из которых является чем то вроде крепости, хорошо защищенной и с трудными подступами. В такой усадьбе живет одна родственная группа. Возглавляет эту большую семью женщина.

Когда девушке наиров приходит время выходить замуж, ей не нужно дожидаться женихов или гадать, кто остановит на ней свое благосклонное внимание. Инициатива брака принадлежит ей самой или ее родственникам, которые выбирают будущего супруга.

Слово «супруг», впрочем, не совсем точно. Скорее это «приходящий супруг». И муж и жена продолжают жить в семье своих родителей. Супружеская жизнь сводится к тому, что время от времени муж посещает свою жену и ночует у нее в доме. Естественно, что у таких супругов не может

появиться общего имущества. Со своими детьми отец почти не встречается. Вообще же проявлять какое то внимание или интерес к своим детям со стороны отца считается у наиров чем то непристойным.

Для того чтобы такой брак прервался, достаточно бывает незначительного повода. Как и в заключении брака, инициатива здесь тоже принадлежит женщине. В один прекрасный день сама жена или ее родственники намекают «приходящему супругу», что неплохо было бы, если бы он прекратил свои визиты, а лучше всего совсем забыл бы дорогу к этому дому. Мужчины наиры, привыкшие во всем повиноваться своим женщинам, покорно внимают этому совету.

В прошлом, когда некоторые группы наиров объединялись в княжества, власть наследовалась тоже только по женской линии.

Итак, кое где женщинам удалось сохранить свои позиции и сегодня. Сколь многочисленны подобные «островки» женского царства, сказать трудно. До сих пор значительные районы земного шара остаются фактически недоступными для исследователя. Прежде всего это те районы Южной Америки, где и сейчас можно предположить существование «амазонских территорий». В Бразилии, между реками Тапажос и Шингу, расположена территория величиной с Бельгию, на которую не ступала еще нога исследователя. Как утверждают некоторые путешественники, в лесистых дебрях вокруг озера Титикака (на границе Перу и Боливии) до сих пор будто бы обитают амазонки. Индейцы окрестных племен называют их «уру». Предводительница «уру» якобы сведуща в тайных знаниях и колдовстве.

Пытаться проникнуть в глубь этих районов — значит рисковать жизнью. Еще 300 лет назад было замечено, что наступление сумерек в долинах Перуанских Анд несет смерть. Стоит человеку пробыть там несколько часов после захода солнца, как он заболевает тяжелой формой анемии, часто имеющей роковой исход. Но даже если он и не умирает, все тело его остается покрытым язвами. Оказалось, что этот гонец смерти — песчаная муха, не выносящая солнечного света и вылетающая только в сумерках. Это лишь один пример того, что подстерегает путешественника, отважившегося углубиться в неисследованные районы Южной Америки.

Уже в наше время несколько экспедиций, отправившихся в эти районы, пропало бесследно. Так пропадает камень, брошенный в лесное озеро. Люди ушли в джунгли, и зеленые заросли сомкнулись за ними навсегда.

Непроходимые джунгли, неприступные горы, болота, дикие племена до сих пор, возможно, охраняют подступы к последним прибежищам легендарных амазонок Южной Америки.

* * *

Как бы ни были экзотичны порой рассказы об амазонках, истоки этих легенд, по видимому, надо искать в прозе экономических отношений. Матриархат был закономерной ступенью развития, но он должен был неизбежно исчезнуть по мере накопления общественного богатства. С введением скотоводства главным добывателем пищи становится мужчина. Наследование по линии матери, материнское право, превращается в тормоз общественного развития. В конце концов оно отмирает. «Ниспровержение материнского права, — писал Ф. Энгельс в работе „Происхождение семьи, частной собственности и государства“, — было всемирно историческим поражением женского пола. Муж захватил бразды правления и в доме, а жена была лишена своего почетного положения, закабалена, превращена в рабу его желаний…»

Так выглядит данный процесс в «прозаической» историко экономической трактовке. Это не исключает величайшего драматизма связанных с ним событий для их современников, тем более что современниками их были сотни поколений — процесс прихода патриархата на смену матриархату занял многие тысячелетия. Особенно затянулся этот процесс в племенах, которые оказались отгорожены от остального мира непроходимыми джунглями, горами или гибельными топями болот. В таких местах действительно могли сохраниться отдельные островки матриархата, те самые «царства амазонок», поисками которых были заняты столь многие исследователи, путешественники и искатели приключений.